Человек-оркестр

Это было давно, в годы моего детства. Во дворе вдруг раздавалась музыка, и все, кто был в это время дома, бросались к окнам. Играл человек- оркестр. В руках он держал трубу, а к спине был привязан большой барабан с тарелками. От колотушки барабана и от тарелок к ноге музыканта тянулись веревочки. Играя, он ухитрялся стоять на одной ноге, а другой ногой дергал эти самые веревочки. Бил барабан, звенели тарелки, пела труба. Стараясь соответствовать составу своего оркестра, музыкант играл в основном марши.

Сейчас, когда в каждом доме есть магнитофон, или проигрыватель, или радиола, а то и все это вместе, человек-оркестр вряд ли пользовался бы успехом. Но тогда, во времена примитивно звучащих репродукторов, сильно искажающих музыку патефонов и весьма малочисленных радиоприемников, все были ему рады. Из окон летели гривенники и пятиалтынные, завернутые в бумажку, чтобы не затерялись в пыли. Человек-оркестр подбирал с земли свой гонорар и уходил в соседний двор.

Рассказал я это не для того, чтобы лишний раз вспомнить до сих пор милое сердцу событие сорокалетней давности. Бродячий человек-оркестр - не просто трюк, придуманный ради куска хлеба. Это одно из воплощений многовековой мечты музыкантов играть сразу на двух-трех инструментах.

Мечта эта зародилась еще в Древней Греции и привела к изобретению двойного авлоса. Вы помните, что авлос - это деревянный духовой инструмент, предок современной зурны и оркестрового гобоя. Кому-то из античных музыкантов первому пришла в голову мысль, что можно взять в рот сразу два инструмента. Конечно, при этом каждый авлос должен был быть небольшим, чтобы можно было управлять им пальцами одной руки. Потом идею эту существенно рационализировали: два отдельных авлоса срастили в один.

Мундштук стал единым для обоих, небольшая часть ствола тоже была общей, а дальше авлос раздваивался.

Так дуэт духовых инструментов стал доступен одному человеку.

По примеру древнегреческого двойного авлоса впоследствии стали сдваивать и некоторые другие деревянные духовые инструменты. Например, в Музее музыкальной культуры имени Глинки хранится старинная двойная флейта, причем один ствол у нее короче другого, так что получается сочетание альтовой и теноровой флейт.

Теперь выделите из идеи о двойных инструментах главное обстоятельство: для каждого ствола достаточно пальцев одной руки. И если сделать не двойную, а обычную флейту, на которой можно играть только правой рукой, левая высвободится для какого-нибудь ударного инструмента - скажем, бубна. Такая практика существовала: музыкант играл на одноручной флейте, а другой рукой ударял бубном по колену.

А может ли музыкант дополнить каким-нибудь инструментом гитару? Казалось бы, это уже из области фантастики: гитара неизбежно занимает обе руки музыканта, и сделать еще что-либо можно только с помощью ног, как у того человека-оркестра. Однако ноги тут ни при чем, все значительно проще.

Как играют на флейте Пана? Водят ею вдоль рта, так что у губ оказывается то одна, то другая трубка инструмента. Никаких боковых отверстий у флейты Пана нет, закрывать пальцами ничего не надо. Руки только держат инструмент. А что если укрепить его на чем-нибудь? Изменится только одно: теперь не инструмент перемещается вдоль рта, а рот вдоль инструмента. Зато обе руки свободны, можно брать гитару. Этот способ игры и сейчас бытует в некоторых латиноамериканских странах. Флейта Пана крепится особым стержнем к корпусу гитары так, что концы ее трубок оказываются у губ музыканта. Может быть, вам доводилось видеть и слышать такой дуэт по телевизору, в передаче «Клуб путешественников». Тогда вы, конечно же, обратили внимание на то, как нежно и лирично он звучит.

Двойной авлос, двойную флейту, гитару, объединенную с флейтой Пана, нельзя пока назвать оркестром. К тому же эти инструменты не ставили особо сложных задач ни перед теми, кто их придумал, ни перед исполнителями. Нельзя считать полноценным оркестром и нехитрый музыкальный инвентарь человека, бродившего по дворам ради заработка. История музыки знает более серьезные попытки решить проблему человека-оркестра. Не все они привели к удачным результатам, но были и успехи.

В начале прошлого века венский механик Иоанн Мельцель построил музыкальный агрегат, состоящий из нескольких инструментов. Панармоникум - так назвал Мельцель свою машину - управлялся сложной механической системой, одновременно музыкант нагнетал воздух ножными мехами. Чтобы познакомить публику со своим изобретением, Мельцель организовал несколько концертов. Музыканты и любители музыки были восхищены диковинной машиной, а Бетховен одно из своих произведений написал специально для панармоникума.

Тут я хочу предостеречь вас от некоторой путаницы. В следующей - и последней - главе мы познакомимся с механическими инструментами, и вы, может быть, невольно станете сравнивать какие-то из них с панармоникумом. Между тем разница здесь принципиальная. Панармоникум во время игры управлялся музыкантом, а механические инструменты никакого управления не требовали, разве что в некоторых нужно было просто крутить ручку. Механическими инструментами мог легко и просто пользоваться кто угодно, а панармоникум требовал серьезных навыков.

К сожалению, панармоникум до нас не дошел. Один из двух построенных экземпляров уничтожили оркестровые музыканты - они боялись, что новое изобретение оставит их без работы. Другой удалось спасти и поместить в музей, но во время войны в здание музея попала бомба - панармоникум погиб вместе с многими другими ценными экспонатами. Поэтому сейчас мы располагаем лишь отрывочными, далеко не полными сведениями об устройстве этого удивительного музыкального комбайна.

Другое удачное изобретение принадлежит русскому музыканту Алексею Георгиевичу Батищеву. Видимо, очень помогло ему то, что в юности он работал токарем и слесарем, а значит, в механизмах разбирался основательно.

Начал он с объединения двух инструментов - баяна и фортепиано. К фортепиано была приделана пневматическая приставка, которая нажимала клавиши, когда по резиновым трубочкам подавался воздух. Подача воздуха в трубочки управлялась левой клавиатурой баяна. Когда музыкант нажимал кнопку, звучал соответствующий тон баяна и одновременно воздух по одной из трубочек шел на приставку, которая нажимала клавишу фортепиано.

Потом, уже в советское время, Алексей Георгиевич превратил дуэт в трио, добавив еще и скрипку. Смычок к скрипке он пристроил колесный, как у органиструма, а струны к грифу прижимались механическими пальцами, которые тоже управлялись воздухом, идущим по трубочкам. Только эти трубочки шли уже не от левой, а от правой клавиатуры баяна.

В итоге правая рука музыканта играла одновременно на мелодической клавиатуре баяна и на скрипке, а левая - на басовой клавиатуре баяна и на фортепиано. В игре в какой-то мере участвовала и спина: ею нажимался вделанный в кресло рычажок, который, если это требовалось, отключал скрипку. Воздух в систему трубочек нагнетался сперва ножными мехами, а потом Батищев заменил их воздушным насосом с электродвигателем.

Алексей Георгиевич Батищев успешно выступал в Москве - в основном в мюзик-холле и в цирке. Его номер так и назывался - «человек-оркестр». А в 1929 году его изобретение было удостоено патента.

Даже по тем немногим сведениям, что я привел здесь, вы можете представить, что аппаратура Батищева была довольно сложной. Но прошло каких-нибудь два-три десятка лет после того, как Алексей Георгиевич получил патент, и проблема человека-оркестра стала разрешимой без всяких специальных механических устройств: в жизнь вошел магнитофон.

Вот передо мной весьма интересная пластинка, выпущенная фирмой «Мелодия» несколько лет назад. На конверте указан состав инструментов: фортепиано, ударные, гитара, бас-гитара, контрабас, три трубы, пять скрипок, два саксофона. Солидный оркестр, не правда ли? А исполнитель один - Давид Голощекин.

Вы догадались, конечно, что инструменты записываются не одновременно, а поочередно на одну и ту же магнитофонную ленту, и в конце концов на ней собирается весь оркестр. Вроде бы просто. Но простота эта обманчива. Прежде всего, Давид Голощекин профессионально владеет всеми перечисленными инструментами, вы в полной мере оцените это, ибо знаете, что даже одним каким-нибудь инструментом овладеть нелегко. Кроме того, музыкант в данном случае должен обладать способностями и аранжировщика, и как бы дирижера над самим собой. Да и чисто технический процесс столь необычной записи требовал долгого, кропотливого труда и от Давида Голощекина, и от звукорежиссера Виктора Динова.

А в результате, включив проигрыватель, мы слушаем оркестровую музыку, исполняемую одним человеком.