Его музыка будет, жить в веках!

...Ранним майским утром 1975 года "Волга" со столичным номерным знаком, отъехав от Московского вокзала, остановилась на улице Марата, у дома № 9, Водитель - женщина, одетая с изящной простотой, открыла заднюю дверцу машины и помогла выйти бледному худому человеку, с трудом сделавшему несколько шагов по направлению к подъезду.

Не торопись, Митя, - заботливо сказала она.

Я только посмотрю, - коротко ответил Шостакович, и оба замолчали.

Редкие в этот ранний час прохожие оглядывались, узнавая композитора. Многие знали его в этом районе, встречали когда-то по пути на Дмитровский переулок, к матери.

Шостакович всегда с опаской относился к расслабляющему влиянию воспоминаний. Но в это ясное весеннее утро, прежде чем отправиться в Репино, неожиданно попросил жену, Ирину Антоновну, сидевшую за рулем автомашины: - Поезжай через улицу Марата.

И, привыкшая угадывать настроения мужа, она медленно поехала, так, чтобы он мог увидеть места своего детства, юности, свой Ленинград.

Он не поднялся ни в одну квартиру. Не только потому, что стеснялся потревожить жильцов. Он не мог без труда даже войти в лифт.

С 1958 года развилась эта непонятная, диагностированная, болезнь - слабость рук и ног боязнь движения.

Он боролся с недугом упорно. Слишком многое оставалось несделанным. Вырисовывались новые пути творчества. Отовсюду приходили вести о триумфах его сочинений - блестящих постановках опер "Нос", "Катерина Измайлова" в Москве, Ленинграде, Киеве, Риге, за рубежом - в Германской Демократической Республике, Народной Республике Болгарии, Италии, ФРГ, Дании.

Во многих странах отдавали дань уважения советскому композитору. Его избрали почетным членом Шведской королевской музыкальной академии, почетным доктором Оксфордского университета, почетным профессором Мексиканской консерватории, членом Академии искусств Германской Демократической Республики, Английской королевской музыкальной академии, Американской академии наук, ему присудили финскую премию имени Сибелиуса, наградили французским орденом искусства и литературы. Его музыка становилась неотъемлемой частью жизни всего человечества, все более действенным оружием борьбы за мир, за коммунистические идеалы, и Шостакович хотел по-прежнему, как он говорил, "быть прежде всего полезным своему народу, быть нужным своей Родине".

Когда в 1961 году создавался Союз композиторов РСФСР, коммуниста Шостаковича избрали первым секретарем этой ведущей музыкальной организации. Ожидали, что такая сложная и утомительная работа неизбежно ограничит его творчество, а он написал в 1968 году музыку к фильму "Гамлет", увертюру на киргизские темы, в 1964 году - Девятый, Десятый квартеты, поэму "Казнь Степана Разина" для баса, смешанного хора и оркестра на слова Е. Евтушенко. В Союзе композиторов РСФСР он установил спокойную деловую атмосферу. Заседания начинались точно в назначенное время и велись без отклонений, выступления были сжатыми и ясными. Никогда не замечалось в нем суетливости, торопливости.

Нередко приезжал Шостакович в Ленинград для участия в собраниях композиторов, пленумах, творческих дискуссиях. Сохранились стенограммы многих его выступлений. В них не ощущалось той застенчивой неловкости, которая была заметна в его обычном поведении. Говорил без конспектов или тезисов, с неизменной остротой мысли, немногословно, бережно соразмеряя слова и определения.

Традиционно председателями правления Ленинградской композиторской организации избирались маститые музыканты - Й. Дунаевский, В. Щербачев, В. Соловьев-Седой. В 1964 году Шостакович поддержал выдвижение на эту должность молодого Андрея Петрова. Он писал, что Петров "щедро награжден композиторским талантом. У него всегда яркая выразительная мелодия, великолепная оркестровка. Меня восхищает его плодотворная работа в разнообразных жанрах". Такой человек - талантливый, полный энергии и благожелательного отношения к людям - и должен был, считал Шостакович, перенять председательскую "эстафету" у старшего поколения. "Я не имею морального права, - возражал Петров Шостаковичу, - пять лет я не делал ничего, кроме песен. У меня нет "симфонического багажа". А ведь Ленинград известен прежде всего традициями симфонизма. Только теперь я хочу приняться за симфоническое сочинение...". В ответ услышал: "Коллектив ждать-не должен".

Стилем руководства Шостаковича было все видеть самому, разбираться в возникавших вопросах на месте, поднимать уровень периферийных организаций, проводить выездные смотры, пленумы с участием ведущих мастеров. Потому в шестидесятые годы, преодолевая болезнь, он почти беспрерывно ездил по стране. Его организаторская работа помогла многим городам Российской Федерации - Горькому, Волгограду, Уфе, Казани стать очагами высокой музыкальной культуры. В 1964 году за заслуги в развитии музыки в Башкирии Шостаковичу присваивается звание народного артиста Башкирской АССР.

Во время этих поездок по стране композитор посетил места важнейших сражений Великой Отечественной войны. Тема войны продолжала волновать его, в творчестве не раз возникали отзвуки Ленинградской симфонии - в Третьем и Восьмом квартетах, Скерцо из Десятой симфонии, Скерцо и финале из Первого скрипичного концерта. В 1967 году была написана Траурно-триумфальная прелюдия памяти героев Сталинградской битвы. Лаконичную музыку, построенную на динамичном движении от траурного шествия до апофеоза в звучании медной группы оркестра, восприняли величественным музыкальным памятником защитникам волжской твердыни. Прелюдия вошла в репертуар Государственного симфонического оркестра Союза ССР.

После посещения Малой земли под Новороссийском, где во время Великой Отечественной войны 225 дней удерживали плацдарм советские бойцы-десантники, Шостакович написал мелодию "Новороссийских курантов", впервые прозвучавшую в 1960 году на церемонии, когда в городе зажгли огонь Вечной Славы. Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев, являвшийся участником героических сражений за Новороссийск, вручая 7 сентября 1974 года городу-герою медаль "Золотая Звезда" и орден Ленина, в речи на торжественном заседании Новороссийского городского комитета партии и городского Совета говорил: "И "Площадь Героев" с ее Вечным огнем и торжественной мелодией "Новороссийских курантов", созданной выдающимся советским композитором Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем, и монументальные скульптуры "Воинам-защитникам", "Неизвестному матросу", "Непокоренным", обелиски и мемориальные доски на Малой земле, в "Долине смерти", в районе Шесхариса и'Сухумского шоссе, ваш замечательный историко-краеведческий музей - все это не только великолепные сооружения, увековечивающие подвиг всех, кто сражался у стен Новороссийска, но и постоянное напоминание всем нам и нашим потомкам о священном долге перед Родиной".

В год своего шестидесятилетия Шостакович был избран делегатом XXIII съезда КПСС. В дни заседаний партийного форума - с 29 марта по 8 апреля 1966 года он с горячим вниманием вникал в обсуждавшиеся вопросы. Призыв съезда - умножить трудовые усилия на всех участках социалистического строительства - композитор воспринял как свой партийный долг. Сразу после съезда он стал сочинять Виолончельный концерт и закончил его очень быстро, к маю. Кроме того, решил, несмотря на болезнь, возвратиться к исполнительской работе - к пианистическим выступлениям и представить ленинградцам в авторском концерте несколько камерных сочинений. 29 мая 1966 года в Малом зале имени М. И. Глинки он появился за фортепиано, непослушными руками аккомпанируя певцам целое отделение.

Волнение, не покидавшее его во время премьеры, не прошло бесследно: в двенадцать часов ночи к Шостаковичу в номер гостиницы "Европейская" вызвали неотложную медицинскую помощь. Был установлен диагноз: инфаркт миокарда. Шостаковича отвезли, в больницу, где он провел долгие два с половиной месяца. Закончив лечение в Мельничном Ручье под Ленинградом, 30 августа он переехал в Репино, в Дом творчества композиторов.

В Репине Шостаковича навестила Анна Андреевна Ахматова, обычно проводившая летние месяцы неподалеку, в домике по Комаровской дороге на Щучье озеро. Они тихо беседовали, смущаясь. Ахматова в 1958 году в том же Комарове в стихотворении, посвященном - Д. Д. Ш., поведала, что значила для нее музыка Шостаковича:

 В ней что-то чудотворное горит,
 И на глазах ее края гранятся.
 Она одна со мною говорит,
 Когда другие подойти боятся.
 Когда последний друг отвел глаза,
 Она была со мной в моей могиле
 И пела, словно первая гроза.
 Иль будто все цветы заговорили.

Шостакович, в свою очередь, поведал, что значила для него поэзия Ахматовой, положив на музыку стихотворение Марины Цветаевой "Анне Ахматовой", Сочинение "Анне Ахматовой" завершало цикл, названный "Шесть стихотворений Марины Цветаевой". Романсы были настолько дороги композитору, что, стремясь обогатить их восприятие, он основной вариант - для контральто и фортепиано - дополнил вариантом, в котором пение сопровождается камерным оркестром.

...17 сентября 1966 года Шостакович возвратился в Москву, где готовились к празднованию его шестидесятилетия.

Торжественно отмечал это событие Ленинград. Отцовской радостью для Шостаковича был дирижерский дебют в юбилейных концертах сына Максима: в Ленинградском Концертном зале он дебютировал как дирижер исполнением Десятой симфонии. Весной 1966 года весь фестиваль "Белые ночи" ленинградские музыкальные коллективы и солисты посвятили музыке Шостаковича: прозвучали почти все его симфонии, "Казнь Степана Разина", отрывки из "Катерины Измайловой", в кинотеатрах демонстрировались фильмы с его музыкой. Ленинградская консерватория имени Н. А. Римского-КорсакОва дополнила филармонический фестиваль студенческим: в Малом зале имени А. К. Глазунова в исполнении молодых музыкантов звучали произведения Шостаковича и его учеников. 65 тысяч зрителей и слушателей из многих городов страны и 7 тысяч иностранных туристов привлек этот праздник музыки.

Шостакович чувствовал атмосферу этих радостных вечеров. К успеху он никогда не оставался равнодушным, а теперь успех вливал бодрость: он должен выздороветь, если его музыка так нужна людям.

Вскоре в очередной раз случился перелом ноги. Снова - больница в Кунцеве под Москвой до января 1968 года. Когда наступило улучшение, он поехал на ленинградскую премьеру своих романсов на стихи А. А. Блока, а оттуда - в Репино.

10 августа 1968 года он отправился в Сестрорецк на могилу Михаила Зощенко, с которым дружил в молодости. Спустя три дня Шостаковича встречали в Ки-жах, на экскурсионном теплоходе "Тарас Шевченко", потом в Петрозаводске, на острове Валаам, в Выборге; он оставался человеком увлекающимся, стремящимся забыть о болезнях, без малейших признаков замкнутости, с жадной потребностью чтения, с мыслями о будущем. Частая перемена мест не только не мешала, а скорее помогала композиторской работе, будоражила новыми встречами, впечатлениями. Как никогда ощущая связь с легендарным семейным прошлым - с дедом Болеславом, внук поехал в Сибирь, где жил Болеслав Петрович. Там, в Листвянке, близ Иркутска, в лесу на берегу Байкала написал Тринадцатый квартет, оттуда съездил на пик Черского - увидел Сибирь как бы глазами деда, исследовавшего тот же пик почти сто лет назад.

Недолгим оказался период бодрости. После второго инфаркта - 17 сентября 1971 года - врачи стали решительно настаивать на покое. Но Шостакович, терпеливо делая все, что предписывали медики, выслушивая ободряющие советы, продолжал работу.

Изумление вызывала его способность записывать музыку в то время, когда он не мог натянуть на себя пальто, застегнуть пуговицы. Исступленно работая, Шостакович за семнадцать лет, отмеченных болезнью, написал: девять из пятнадцати квартетов, четыре из пятнадцати симфоний, несколько циклов романсов, музыку к кинофильмам, два виолончельных и Второй скрипичный концерты, поэму "Казнь Степана Разина".

Если считать началом систематического творчества 1919 год, то за тридцать девять лет сравнительного здоровья он создал сто пять произведений, а после 1958 года - сорок, то есть интенсивность творчества не снижалась, а, учитывая объемность сочинений, среди которых мелкие формы отсутствовали, - даже повышалась: случай не частый к старости и у физически сильных людей. Осуществлялась задача, поставленная им в молодости, - сделать свое творчество летописью великой революционной эпохи.

Как ее истинный боец, он не мог жить замкнуто, покойно. Больше чем когда-либо хотел видеть вокруг себя людей, знать обо всем, что происходило в жизни, и оставаться деятельным участником ее событий.

Самоотверженно помогала ему жена Ирина Антоновна. Ленинградка, воспитанная в семье потомственных учителей, она рано потеряла мать. В ту весну 1942 года, когда уезжали из блокадного Ленинграда близкие Шостаковича, через Ладогу отправили погибавшую девочку Иру Супинскую с бабушкой и дедушкой. Старики по дороге умерли, девочку разыскала в детском доме и воспитала тетя. Окончив с отличием филологический факультет Педагогического института, Ирина Антоновна работала литературным редактором в издательстве "Советский композитор". Шостакович познакомился с ней, подготавливая к печати партитуру своей оперетты "Москва-Черемушки".

В ноябре 1962 года был оформлен брак, спустя восемь лет после того, как смерть Нины Васильевны поставила трагический рубеж двадцатитрехлетней семейной жизни. К тому времени дети Галина и Максим обрели самостоятельность. Отец любил их, волновался за каждый их шаг. Когда-то, надеясь, что дочь станет пианисткой, он написал для нее чудесный цикл детских пьесок, закончив его музыкальной картинкой "День рождения", которую Петр Вильяме иллюстрировал портретом девочки Гали. Музыкантом она не стала, избрала специальность биолога-исследователя. Выйдя замуж за кинооператора документальных фильмов Евгения Чуковского, Галина создала свою прочную семью.

В сыне, с детства наблюдавшем рождение музыки - Седьмой, Восьмой симфонии, он видел творческого друга; для него написал Второй фортепианный концерт и другие сочинения. На склоне лет Шостакович все больше любил, когда вся семья - дети, внуки собирались у него на воскресные обеды вместе с друзьями, учениками, как бы тоже входившими в его дружную семью.

В это время он особенно сблизился с молодыми композиторами Б. Тищенко, В. Баснером, М. Вайнбергом, с помощником по работе в правлении Союза композиторов РСФСР А. Холодилиным, все чаще обращался к дружбе с людьми, достигавшими в отношениях с ним естественной простоты.

Дружить с ним было нелегко: за мягкостью и добротой скрывалась высокая, не для всех доступная мера нравственной требовательности и бескомпромиссности. Малейшая бесцеремонность, самомнение, претенциозность вызывали у него внутренний протест. Снисходительный к слабостям, эмоциональным порывам других, но в главных нравственных критериях неуступчиво прямолинейный, он незаметно воспитывал тех, кто был с ним близок. И люди отвечали ему больше чем любовью: считая его олицетворением человечности, они стремились детей, внуков своих воспитать похожими на него.

Фамилия Шостаковича еще при его жизни появилась в Антарктиде. В Ленинграде в Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте у любителя музыки - заведующего отделом географии Л. И. Дубровина сохраняется необычная карта Земли Александра I в Западной Антарктиде, названной так еще знаменитым русским путешественником Беллинсгаузеном;, край ледяной пустыни, цепи величественных гор на ее фоне - симфония снега и льда, в которую вплетается суровая музыка волн, свист пурги, эхо голосов, гудящих в ледяных расщелинах. Это - "край музыкантов": именами самых великих из них названы горные пики, заливы, полуострова, ледники. Успел ли узнать Шостакович, что весной 1975 года его именем назвали здесь полуостров? Географы определили его местоположение - 72° 11' южной широты, 71° 20' западной долготы.

В 1971 году Ленинградская партийная организация избрала Д. Д. Шостаковича делегатом на XXIV съезд КПСС.

Несмотря на очередное наступление болезни, превозмогая боли и слабость, Шостакович собрался и поехал в Кремль, чтобы участвовать в партийном форуме, решавшем те вопросы жизни народа, которые были делом и его жизни, его личной судьбой; последний раз Шостакович побывал в Кремле, с которым было связано так много важных и волнующих событий его жизни.

Весной 1975 года композитор задумал Сонату для альта и фортепиано. В мае, договариваясь о своем традиционном авторском концерте, который должен был открыть сезон 1975/1976 года в Ленинградском Малом зале имени М. И. Глинки, предложил программу из трех сонат в хронологической последовательности: Виолончельной - 1934 год, Скрипичной - 1968 год и Альтовой - 1975 год.

Он намеревался писать Альтовую сонату в Репине. Тот май многие музыканты проводили там, сочиняя музыку, а вечерами, после утомительных часов занятий встречались для дружеских бесед.

Шостакович уже нигде не появлялся. Иногда виднелась вдали его "Волга" с московским номером - на дорожке к Приморскому шоссе.

Май выдался знойным, и изредка Шостакович выходил на лужайку из двадцатого коттеджа, в котором жил, и медленно прогуливался возле автомашины, аккуратно одетый в светло-серые брюки и белую рубашку с короткими рукавами, отчего бросалась в глаза очень тонкая правая рука с неестественным поворотом кисти. В волосах появилась заметная седина. Солнце не касалось лица, остававшегося, как всегда, бледным.

И все-таки, несмотря на болезнь, он не был похож на старика; за гнетущей малоподвижностью угадывалась та же порывистость, сохранялась врожденная утонченность облика.

28 мая Шостаковичи уезжали из Репина. Погода резко переменилась: поздний снег покрыл цветочные клумбы, дорожки. К Шостаковичу заходили друзья, всем он говорил, что возвратится через два месяца, к первому августа - так было определено курсом лечения, проводившегося ленинградскими медиками.

Двадцатый коттедж был подготовлен к концу июля.

Шостаковича ждали. А он летом был одержим Альтовой сонатой. Две ее части написал в июне, назвал их Новелла и Скерцо. Во время сочинения дважды звонил альтисту Федору Дружинину, узнавал, где тот будет находиться в июле: для подготовки ленинградской премьеры в октябре оставалось мало времени, и Шостакович хотел доставить произведение артисту тотчас же, как только оно будет закончено.

4 июля Шостакович почувствовал себя плохо. Все-таки сел за стол. И свершилось чудо, не подвластное никаким логическим объяснениям: Адажио - двадцать одну страницу - записал за два дня, удерживая перо всей ладонью, подталкивая непослушную кисть правой руки. Боли не чувствовал. Болезнь вновь отступила перед самозабвенной отдачей "музыке. Все силы измученного, исстрадавшегося борца сплавились в жажде творческого самовыражения.

Какими совершенными ни были первые две части сонаты, они оказались лишь прелюдиями к третьей - главной. Соната не имела привычных пропорций и не подчинялась общеизвестным закономерностям: финал вобрал основную эмоциональную нагрузку. Шостакович писал бессмертную, бесконечную песню, в которой как бы слилось все типичное для его поздних сочинений. Многое здесь перекликалось с возвышенной поэзией вокальной сюиты на стихи Микеланджело. Многое напоминало Пятнадцатый квартет - уникальную поэму одной лишь медленной музыки - шесть пьес медленного темпа, исполняющихся без перерыва: средоточие проникновенных размышлений.

Как лейтмотив Адажио Альтовой сонаты Шостакович использовал интонацию Лунной сонаты Бетховена - гениально простую квинтэссенцию скорби. Интонация то исчезала, то возникала, объединяя мелодический поток, полный трагизма и величия. Человек не жаловался. Не было в музыке негодования, сопротивления, разочарования - только преклонение перед жизнью, знание своей судьбы. Музыка преодолевала, побеждала отчаяние.

Мастер монументальных полотен, запечатлевший коренные явления эпохи, композитор достиг в Адажио вершин лирической непосредственности, раскрылся о неслыханной искренностью.

Вновь преодолев болезнь, Шостакович остался доволен собой и со вздохом удовлетворения поднял 6 июля телефонную трубку, чтобы сообщить Дружинину просто: "Ну, вот, Федя, поднатужился и кончил сонату".

И сразу организм сдал... Шостаковича снова увезли в больницу. 4 августа, просмотрев экземпляр Сонаты, он поручил Ирине Антоновне передать произведение Дружинину, и на следующий день тот держал в руках серую папку с нотами и вечером приступил к разучиванию.

Еще одно сделал композитор - отправил в журнал "Советская музыка" письмо-обращение к музыкантам мира в связи с Первым Международным днем музыки. Он писал: "Многие говорят теперь, что сложность современного искусства объясняется, тем, что оно перевооружается, но вправе ли мы закрыть искусство "на капитальный ремонт", лишив людей - пусть на время - верного спутника в жизни? Видимо, нет. Поэтому, продолжая и даже интенсифицируя наши творческие поиски, мы никогда ке должны забывать о главном: искусство должно служить народу! Экспериментируя в разных областях, осуществляя поиск новых выразительных средств, мы должны помнить о главной магистрали развития искусства, о его исторической преемственности. Наводя мосты в будущее, мы не должны сжигать мосты, связывающие современную культуру с ее бессмертным прошлым..."

Письмо заканчивалось словами, обращенными к человечеству: "Пусть же множатся ряды поклонников, деятелей, друзей музыки! Пусть несет она человечеству счастье, обогащает его духовную жизнь, помогая людям легче переносить горе, полнее и активнее ощущать радости жизни на нашей земле".

...6 и 7 августа прошли тревожно. 8 августа состояние Шостаковича заметно улучшилось. Инфаркт не подтвердился. Больному разрешили подниматься. Появилась надежда.

9 августа после завтрака Ирина Антоновна читала мужу рассказ А. П. Чехова "Гусев" - одно из лучших произведений чеховской прозы, полной сострадания к человеку.

Жизнь композитора уходила.

В тот же вечер, в субботу, 9 августа 1975 года, в 18.30, Шостаковича не стало.

И тотчас же трагическая весть разнеслась по всей стране. Многие музыканты отправились в Москву, чтобы проститься с Шостаковичем.

12 августа советская пресса опубликовала некролог, подписанный Л. И. Брежневым и другими руководителями Коммунистической партии и Советского государства, видными деятелями отечественного искусства и литературы. Об огромных заслугах гения советской музыки говорилось:

"Верный сын Коммунистической партии, видный общественный и государственный деятель, художник-гражданин Д. Д. Шостакович всю свою жизнь посвятил развитию советской музыки, утверждению идеалов социалистического гуманизма и интернационализма, борьбе за мир и дружбу народов.

Многогранное творчество Д. Д. Шостаковича - замечательный образец верности великим традициям музыкальной классики и прежде всего - русской. Он черпал вдохновение в нашей советской действительности, открывая все новые возможности ее художественного воплощения в музыке. Своим новаторским творчеством он утверждал и развивал искусство социалистического реализма, прокладывал новые пути прогрессивной мировой музыкальной культуры.

Человек высокого общественного долга, душевной щедрости, исключительной скромности, Д. Д. Шостакович отдал все свое творчество служению народу, Советской Родине. Он внес огромный вклад в сокровищницу отечественной и мировой музыкальной культуры. Гений Шостаковича, его великие творения будут жить в веках".

Во многих зарубежных странах в те дни, подытоживая путь великого композитора, писали о нем, как о сыне Октябрьской революции и великом гражданине. "Детищем русской революции" называла его газета "Нью-Йорк тайме". В Лондоне газета "Гардиан" отмечала: "В своих произведениях Дмитрий Шостакович убедительно показал, что он подлинный и искренний патриот своей страны". В Праге газета "Руде право" - орган ЦК Коммунистической партии Чехословакии вышла со статьей "Шостакович бессмертен".

Потоком шли письма в семью композитора, в журналы, газеты от простых людей, спутником которых стала музыка Шостаковича.

"Из годе, в год, произведение за произведением я узнавал музыку Дмитрия Дмитриевича, я люблю ее, и все, что с нею связано, всегда волновало меня. Представление о человеческом облике Дмитрия Дмитриевича, сложившееся в моем сознании, было мне поддержкой в нерадостные дни моей жизни... Врач Эрнст Мусин, город Уфа".

"Опустело дорогое местечко в душе, где ощущали мы, что Дмитрий Дмитриевич живет с нами, разговаривает, переживает, дает дорогие советы.

Он самый впечатляющий, самый потрясающий из композиторов, которых я знаю. Вам ли говорить, какие неошины он занимает в мировом искусстве?.. Армашов Валерий, штукатур, электрик, участник двух ударных комсомольских строек".

14 августа в Большом зале Московской консерватории имени П. И. Чайковского первый секретарь правления Союза композиторов СССР Т. Н. Хренников, открывая траурный митинг, сказал: "Советская музыка дала миру в двадцатом веке двух гениальных музыкантов - Сергея Прокофьева и Дмитрия Шостаковича, своим творчеством во многом определивших магистральные пути развития современного музыкального искусства-Дмитрии Дмитриевич оставил миру необозримое и бесценное художественное наследие. Современники давно уже признали его величайшим симфонистом нашего времени; но не только симфонистом. Нет такого жанра в музыкальном искусстве, в котором Шостакович не сказал бы нового слова.

...Дмитрий Шостакович всегда был для всех советских композиторов образцом подлинно современного, передового художника, чутко вслушивавшегося в пульс эпохи. В его произведениях и мы - коллеги композитора, и слушатели неизменно находили художественное отображение жизни и времени, ощущали четкую гражданственную позицию художника, воплощенную средствами искусства. Ибо Шостакович был великим гражданином своей Родины, был ее музыкальной совестью.

Творчество Дмитрия Дмитриевича - это музыкальная эмблема века. Оно чудесным образом вобрало в себя все, чем жив и славен наш народ, чтобы возвратить ему его дела и мысли, запечатленные с такой силой эстетического обобщения, вдохновением и глубиной ума, какие редко можно наблюдать в интеллектуальной культуре современности...

Шостакович не умер. Он ушел в бессмертие".

Выступали многие деятели советской, зарубежной культуры. Говорили о величии гения, об уроках его жизни. Возвышенно говорили о Шостаковиче-человеке, о его этике, нравственном благородстве.

В четырнадцать часов пятнадцать минут 14 августа зазвучала Седьмая, Ленинградская симфония, и те, кто находился в зале, направились к подъезду консерватории. Здесь военный оркестр провожал Шостаковича музыкой из кинофильма "Овод"...

На Новодевичьем кладбище в минуты прощания от имени ленинградцев выступил Андрей Петров. Он сказал: "Шостакович принадлежит всему миру. Но сердце его принадлежит Ленинграду. Ленинград - город Пушкина, Гоголя, Достоевского. Теперь он будет называться и городом Шостаковича..."

В Международный день музыки - 1 октября 1975 года - концертный сезон в Ленинграде открылся премьерой Альтовой сонаты в'зале имени М. И. Глинки, где год назад Шостакович был последний раз на премьере Пятнадцатого квартета.

На премьеру приехали дети Шостаковича, жена, московские друзья, ученики композитора. Когда отзвучала соната, весь зал встал, Дружинин высоко поднял над головой ноты.

На следующий день в том же зале звучали вокальная сюита на слова Микеланджело, Пятнадцатый квартет. Эти программы повторили в Москве. Евгений Мравинский дирижировал Пятой симфонией.

А за неделю до этого, 25 сентября, когда Шостаковичу исполнилось бы шестьдесят девять лет, Евгений Нестеренко пел басовую партию в Четырнадцатой симфонии, выполняя волю автора, еще недавней весной просившего, чтобы в день его рождения прозвучала эта симфония.

Естественным было стремление вновь и вновь осмыслить историческое значение Шостаковича: выступали сами творцы музыки, ее интерпретаторы. Ученики и последователи Шостаковича, которых он учил своей жизнью и творчеством, работали над сочинениями, посвященными его памяти, доказывая неумирающую силу великого примера.

Незабываемой была атмосфера этих концертов. Глаза невольно обращались к открытой ложе Большого зала филармонии, где обычно находился Шостакович и откуда торопливо выходил из-за колонн на эстраду в ответ на аплодисменты, неловко, без улыбки кланялся, пожимая руки исполнителям.

В переполненном зале имени М. И. Глинки на концертах памяти Шостаковича два кресла оставались свободными - в седьмом ряду, где ои с женой обычно слушал музыку; на этих креслах лежали цветы - было решено, как символ, оставлять и впредь при исполнении его сочинений эти кресла свободными.

Год семидесятилетия Шостаковича начался в Ленинграде циклом из его симфоний - Пятой, Шестой, Восьмой, Девятой, Десятой, Пятнадцатой под управлением Евгения Александровича Мравинского - дирижера, чью жизнь озарила музыка Шостаковича.

Действительность становилась историей, и свидетели ее, заполняя Большой зал Ленинградской филармонии, понимали, что о пережитом здесь бУДУт рассказывать детям, внукам, как о счастье общения с гением, без музыки которого уже не мыслится существование человечества.

Вскоре было опубликовано постановление Советского правительства об увековечении памяти Дмитрия Дмитриевича Шостаковича: об издании собрания сочинений, стипендиях его имени в Московской и Ленинградской консерваториях; Ленинградской филармонии - храму музыки, олицетворяющему культуру великого города, было присвоено имя Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. В Выборгском районе Ленинграда на месте бывшей рабочей окраины, откуда пришел в искусство образ большевика Максима, появилась улица Шостаковича.

...Когда-то в молодости, начиная музыкальную деятельность, Дмитрий Шостакович поклялся: "Я буду работать, не покладая рук, в области музыки, которой я отдам всю свою жизнь".

Клятву он выполнил.