II

Эта дружба пришла ко мне, когда я был страшно одинок; но если ты друг Эдит Пиаф, тебе есть чем гордиться, и не потому, что она поет, как никто другой: быть одним из тех, кого выделил среди других такой исключительный человек, - это в жизни кое-что значит.

В Эдит Пиаф все поражало. К ней нельзя было применять обычные нормы. Она пела как никто, она жила как никто; она была необыкновенно талантлива, чрезвычайно ранима; когда наступало горе - все в ней умирало, когда приходило счастье - все пело.

Она все понимала, все схватывала, а то, чему ее, бедную уличную девчонку, жизнь не научила, она постигала интуитивно, она угадывала.

Она была музыкантом, не зная нот, она писала тексты к своим песням с орфографическими ошибками, но какое это имеет значение, когда вкладываешь душу и когда слова сами ложатся в рефрены и ритурнели.

Она любила красоту во всех ее проявлениях - в искусстве, в людях, в природе.

Кое-кто говорил, что она вульгарна. Жалкие, ничего не понимавшие глупцы! Она не получила ни воспитания, ни образования и не была отшлифована высшим обществом, но в своих песнях и в жизни она говорила то, что хотела сказать. Некоторых это шокировало. Она не прибегала к многословию, чтобы скрыть скуку или усталость, но какую силу эта искренность придавала ее чувствам!

Те, кому выпало редкое счастье близко наблюдать Эдит, всегда будут помнить ее способность к удивительно быстрым, метким, иногда неожиданным высказываниям.

Вот один пример, а их можно было бы привести множество.

Она была в Шато Тьери с Серданом, который готовился к очередному матчу.

Я в это время думал о фильме для Эдит. Как-то раз она пригласила на обед меня, продюсера и сценариста.

- Это будет обед в очень узком кругу, - сказала она.

Но я знал, что такое "узкий круг" Эдит Пиаф. Когда все собрались, за столом оказалось человек пятьдесят.

Мой продюсер и сценарист, оба люди весьма благовоспитанные, проявляли некоторую сдержанность в отношении пестрого окружения Эдит и Сердана. Вдруг один из его друзей (он погиб в той же авиационной катастрофе, которая унесла и Сердана) стал подшучивать над Эдит: он узнал из газет, что она читает философа Бергсона.

- А вот я, - сказал он с нарочитой грубоватостью, - ничего не понимаю в таких штуках, я люблю детективные романы.

И, повернувшись ко мне, он добавил ироническим тоном, явно желая вызвать ссору:

- Вы-то, мсье Блистэн, и ваши друзья, разумеется, не читаете детективных романов!

Не только потому, что я не хотел стычки, но и потому, что действительно очень люблю детективные романы, я сказал, что он ошибается, и обратился к Эдит, сидевшей справа от меня:

- Я уверен, что и наш друг Эдит читает не только Бергсона, но и детективы.

И тогда она произнесла эти удивительные слова:

- Я не знаю, я еще до этого не дошла.

- Что ты хочешь сказать? - спросил я, не понимая.

- Видишь ли, ведь прежде я ничего не читала, ничему не училась, ну так я учусь теперь, я хочу все узнать, хочу все понять, наверстать упущенное; а уже потом, если успею, дойду и до детективов.

Я говорил, что снимал ее в двух фильмах. Сценарий одного из них, "Безымянная звезда", написан специально для нее.

Был 1943 год. Тиски германской оккупации сжимали всю Францию, и я нашел убежище на маленькой ферме близ Фрежюса. Эта ферма принадлежала семье секретарши Эдит.

Дни тянулись невыносимо долго, так как мне было категорически запрещено выходить на улицу: можно попасть в облаву. Я читал все, что попадало под руку, но книг оказалось очень мало.

Однажды, когда Эдит пришла навестить меня, я сказал, что совсем упал духом.

- Напиши для меня сценарий, - сказала она неожиданно.

Я пожал плечами.

- Зачем? По этому сценарию все равно никогда не будет сделан фильм, а писать для того, чтобы рассказать банальную историю о маленькой певичке, которая становится всемирно известной звездой, поверь, не стоит; об этом уже столько писали и еще будут писать.

Она посмотрела на меня и сказала:

- Напиши, что ты думаешь обо мне. Что тебя волнует. И пусть это не будет банальной историей.

И я начал писать сценарий о молоденькой провинциальной служанке; у нее чудесный голос, и она поет вместо знаменитой, но безголосой артистки. Получился рассказ о трудной и суровой судьбе. Жизнь не делала героине никаких уступок; дельцы использовали ее голос, над ней насмеялись; так и не найдя счастья, она была всеми забыта.

Я со страхом ждал, как Эдит отнесется к моему сценарию, но я уже говорил: она все понимала, и по ее глазам я увидел, что он ей понравился. Она обняла меня и сказала:

- Великолепно. Ты увидишь, мы сделаем этот фильм!

Несколько месяцев спустя пришло Освобождение.

В конце декабря я вернулся в Париж и некоторое время вместе со своей матерью жил у Эдит, на авеню Марсо, так как я все потерял.

Я разыскал кинопродюсера, у которого до войны заведовал отделом рекламы, и предложил ему свой сценарий. Он на следующий же день дал свое согласие делать фильм, но сказал: "Не может быть и речи о том, чтобы Эдит Пиаф играла главную роль,- и, так как я смотрел на него в полном недоумении, добавил: - ты же должен понимать - в кино ее не знают, и потом она совсем не привлекательна".

И он назвал мне имена нескольких очень известных в то время певиц.

Я, конечно, заявил, что не согласен с ним, и предложил встретиться с Эдит, которую он никогда не видел.

Как-то утром он пришел на квартиру к Эдит.

Было страшно холодно.

Эдит никогда не была слишком кокетливой. Когда предстоит встреча с продюсером, любая маленькая актриса приоденется, подкрасится и постарается быть привлекательной. Ну а Эдит? Она лежала, закутавшись в старый платок, на голове у нее была сетка, лицо блестело от крема.

Вы скажете, что такое поведение странно для актрисы, желающей получить ангажемент. Мой продюсер был того же мнения. Он заявил, что весьма сожалеет, но, если я буду продолжать настаивать на Эдит Пиаф, дальнейшие переговоры бесполезны.

Все мое будущее зависело от его решения, но мог ли я отступиться от Эдит?

И тут мне пришла в голову счастливая мысль.

Эдит Пиаф хотела в это время познакомить Париж с новым певцом - Ивом Монтаном, - и попросила меня устроить по этому поводу прием для представителей печати.

- Хорошо, - сказал я, - но ты тоже будешь петь.

- Я? Зачем? Ведь этот прием для Ива.

- Прекрасно, а я хочу пригласить своего продюсера, чтобы он услышал, как ты поешь.

И вот 15 января 1945 года в кафе "Мэйфер" на бульваре Сен-Мишель состоялась эта встреча.

Ив Монтан в этот день добился успеха, который с тех пор сопутствует ему. Потом пела Эдит. Пела, как только она одна умела петь, а я не сводил глаз с продюсера: он слушал зачарованный, потрясенный, бледный. Не дождавшись конца выступления, он сказал мне:

- Эта женщина гениальна, ты прав, когда она поет - она необычайно красива. Я готов подписать контракт, как только вы захотите.

Так я стал кинорежиссером, и всю жизнь я буду гордиться тем, что дал возможность Эдит сыграть ее лучшую роль в кино.