Между контрафаготом и флейтой

Нажав крайнюю левую клавишу рояля, мы услышим очень низкий звук, крайнюю правую - очень высокий. Если вдуматься в определения «низкий» и «высокий», они вроде бы должны озадачить нас. Клавиатура расположена по горизонтали, струны внутри рояля - тоже в горизонтальной плоскости, а мы говорим о высоте звука. С некоторыми другими инструментами получается и вовсе странно. Например, если попросить баяниста взять мелодию повыше, он опустит правую руку к нижним кнопкам. Попросить взять пониже - потянется к верхним.

Может, когда-то давно, задолго до рояля и баяна, были инструменты, у которых высокие звуки располагались вверху, а низкие внизу, а потом по привычке их так и продолжали называть? Нет, таких инструментов не было.

Тогда, может, люди просто договорились между собой: давайте, мол, такие-то звуки считать низкими, а такие-то - высокими? Да, в какой-то мере это условность, но почему все-таки выбраны слова, относящиеся к пространству, а не к чему-нибудь другому?

Все объясняется просто. В нашем восприятии музыкальные звуки действительно вызывают чувство пространства, которое не имеет ничего общего с расположением источников звука, если иметь в виду только высоту, а не размещение оркестрантов на сцене.

Допустим, мы пришли в концертный зал слушать певицу. Поет она в сопровождении виолончели. Тут есть буквальная разница в высоте: певица стоит, а музыкант сидит, уперев свой инструмент в пол. И если мы скажем о низких звуках виолончели и высоком голосе певицы, слова эти можно будет толковать и в самом прямом смысле. Но вот то же самое мы слушаем дома, и даже не с помощью стереоаппаратуры, а по обыкновенному трансляционному динамику. Тут все звуки исходят из одной точки, между тем голос певицы нам кажется как бы идущим сверху, а звуки виолончели - снизу. Может, это объясняется тем, что мы в этот момент представляем себе певицу и виолончелиста на сцене? Нет, не в этом дело. Будет звучать по радио дуэт скрипки и альта - вам покажется, что скрипка, которая ведет верхний голос, расположена выше альта. Между тем оба эти инструмента музыканты держат совершенно одинаково. Будет звучать только фортепиано - вам покажется, что звуки его то забираются вверх, то опускаются вниз.

Так что высота звука - это не просто условность, а обозначение места в музыкальном пространстве, которое существует лишь в нашем восприятии.

Восприятие творит со звуком и не такие чудеса. Не имея возможности пощупать звук, мы чувствуем, толстый он или тонкий. Нам трудно представить себе звук контрабаса тонким, а звук свирели толстым. Не видя звуков, мы можем назвать их светлыми или темными. У контрабаса они темные, у свирели светлые. И все это опять же связано с высотой: чем выше звук, тем он тоньше и светлее.

Физики, описывая звук, оперируют более точными определениями, чем низ и верх. В науке речь идет о частоте колебаний воздуха: чем больше число колебаний в секунду, тем выше... Ну вот, опять от высоты никуда не уйти. Просто музыканты и физики по-разному ее обозначают. Музыкант назовет, например, ля первой октавы, и любой другой музыкант тотчас представит себе высоту этого звука. А физик, если он не занимался музыкой и не знает нотной грамоты, может и не представить. Ему нужно сказать, что это звук с частотой 440 герц, то есть 440 колебаний в секунду. Но и в том и другом случае - и для музыканта и для физика - у каждого звука есть в музыкальном пространстве свое точное место. Мы еще успеем подробнее поговорить об этом, когда дойдем до главы «Арифметика музыки», а сейчас только определим границы музыкального пространства и бегло окинем взглядом то, что внутри.

Рояль называют королем музыкальных инструментов. К его несомненным достоинствам относится то, что рояль простирает свое влияние почти до границ музыкального диапазона. Если пока брать во внимание только высоту звука, то в музыкальное пространство рояля может уложиться большой симфонический оркестр со всем многообразием его инструментов.

Так физики условно изображают звук. Вверху частота колебаний вдвое больше, а значит, и звук вдвое выше, чем внизу

И только два инструмента составляют исключение. Один из них - контрафагот. Его самые низкие звуки ниже, чем тот, что извлекается крайней левой клавишей рояля. Второй инструмент - флейта-пикколо. Она не останавливается там, где пролегает верхняя граница рояля, а забирается еще выше.

И все же контрафагот и флейта-пикколо могут считаться рекордсменами только у себя в оркестре, а не вообще. Обе границы музыкального пространства - нижнюю и верхнюю - прочно удерживает орган, и тут у него никаких конкурентов нет.

Самая большая труба органа вытянулась на девять метров. Она деревянная, квадратная в сечении, со стороной в полметра, так что если попытаться обхватить ее, это удастся сделать только вдвоем. Вот она-то и издает самый низкий звук. Можно построить трубу еще больше, но звучать она не будет. Вернее, будут все физические признаки звучания, будут колебания воздуха, но наше ухо откажется их слышать. Шестнадцать колебаний в секунду мы еще воспринимаем как звук, а пятнадцать - уже нет. Так что нижнюю границу музыкального диапазона определил наш слух.

А верхнюю? Тоже слух, но по другим признакам.

Миниатюрная трубочка органа, издающая звук с частотой примерно 4700 герц, заключает верхнюю границу музыкального диапазона. Но возможности нашего слуха простираются выше. Мы воспринимаем звуки с частотой семнадцать - восемнадцать тысяч колебаний в секунду, кое-кто слышит даже двадцать тысяч. А граница музыкального пространства, как мы только что выяснили, не дотягивает и до пяти тысяч. Почему так? Дело в том, что за этой границей мы плохо различаем звуки по высоте. А высота - главная характеристика музыкального звука. Не будь ее, не было бы и мелодии, потому что мелодия для нас - это невольное сравнение звуков по высоте. Не было бы и гармонии, потому что аккорд - это сочетание звуков определенной высоты, а не любых. Именно поэтому в музыкальный диапазон входят только те звуки, которые мы легко отличаем друг от друга по высоте. И хотя слишком высокие звуки тоже участвуют в музыке (как именно, мы скоро узнаем), однако в музыкальное пространство они не входят и нотными знаками не обозначаются.

Теперь нам известны границы музыкального пространства и инструменты, захватившие эти границы. Если, сочиняя музыку, композитор употребил самый низкий звук, доступный оркестру, он может поручить его только контрафаготу. Самый высокий - только флейте-пикколо. Ну а между двумя этими инструментами выбор большой. Контрабас, бас-туба, фагот внизу диапазона оркестра, скрипки, флейты вверху, а в середине еще много других инструментов. Но, конечно, нельзя представлять это так: вот в этой точке кончились звуки одного инструмента и начались звуки другого. Одни инструменты перекрывают друг друга краями своих диапазонов, другие и вовсе располагают примерно одинаковым диапазоном. И если несколько инструментов могут взять звук одной и той же высоты, композитору приходится выбирать.

Может возникнуть вопрос: почему необходим выбор между инструментами, если речь идет о звуке определенной высоты? Поручить первому попавшемуся из тех, который могут взять его, и все. Какой-то резон здесь есть, потому что высота, как мы уже знаем, - главная характеристика музыкального звука. Но с этой главной характеристикой, если брать ее отдельно от других, могут получиться даже нелепицы. Гудок электровоза имеет определенную высоту, однако мы не считаем его музыкальным. А звук барабана не имеет строгой высоты, и тем не менее он относится к музыкальным. Но это так, к слову. Для нас сейчас важно другое: если композитор, распределяя партии музыкального произведения по инструментам, учтет только высоту, оркестровой музыки не получится, она будет скучной и невыразительной. Но композиторы прекрасно знают, что инструменты отличаются друг от друга еще и характером, тембром, и используют лучшие (а иногда нарочно не лучшие) черты каждого из них.